Окончательный диагноз - Страница 31

Еще одной сложностью игры было то, что перед каждым из игроков лежало две кучки карт лицом вверх, в каждой кучке не больше трех карт, но при этом только данный игрок знал, какие из этих карт сброшены, а какие могут быть использованы в игре под самый ее конец. Сброшенные карты угадывались путем мимики соперника, при этом не забывалось, что мимика могла быть и фальшивой.

– Первые несколько конов мы тебе будем подыгрывать, – пообещал Хоррантор, издав параллельно серию непереводимых звуков, по всей вероятности, служивших у тралтанов смехом. – И еще будем указывать тебе на твои ошибки. Думаю, ты уже достаточно хорошо усвоил правила, и можно начинать игру.

– Не думаю, чтобы ты усвоил их достаточно хорошо, – возразил Бовэб, придвигаясь поближе к кровати, – чтобы начать мухлевать.

– Да, кстати, насчет мухлевания, – спохватился тралтан. – Ты, пациент Хьюлитт, не забывай – твои соперники будут все время пытаться мухлевать, то есть пытаться одержать верх над тобой нечестным путем. Ну например: ты бы, наверное, не додумался до того, что я, сидя рядом с тобой, могу боковым зрением заглядывать к тебе в карты. Кроме того, надо иметь в виду, что дутане обладают способностью обострять свое зрение, когда предмет – в данном случае твои глаза – находится от них на фиксированном расстоянии. Бовэб может преспокойно разглядывать отражение твоих карт в твоих собственных глазах, а особенно – ту карту, которую ты держишь, собираясь сбросить. Я бы тебе посоветовал щуриться и смотреть на карты сквозь волосы, которые растут у тебя по краям век. Мухлевать мы будем на каждом шагу. Поначалу мы будем делать это нарочито, чтобы ты сумел сам догадаться, как мы это проделываем.

– Ну с-спасибо, – пролепетал Хьюлитт.

– Хватит болтать. Торгуйтесь давайте, – проворчала Морредет.

Последующие два часа пролетели незаметно. Появилась сестра-худларианка и объявила, что пора ужинать.

– Если вы желаете продолжать разговор и забавы, – сказала она, – вы можете вместе поесть за столом около сестринского поста. В противном случае еда будет подана каждому к кровати. Ну, как?

Хоррантор, Бовэб и Морредет хором произнесли слово «стол». Мгновением позже к ним присоединился и Хьюлитт.

– Вы уверены, пациент Хьюлитт? – засомневалась сестра. – Опыта контактов с иными видами у вас маловато. Зрелище того, как они едят, в первый раз способно сильно огорчить с психологической точки зрения. Или вам раньше доводилось кушать вместе с инопланетянами?

– Да нет, – смутился Хьюлитт. – Но мне бы не хотелось прерывать начатый разговор. Думаю, все будет в полном порядке, сестра.

– Хитрость, – пояснил Хоррантор по дороге к столу, – заключается в том, чтобы не смотреть в тарелку к другому.

Но тут принесли подносы с едой, и Хьюлитт, к ужасу для себя, понял, что не может не смотреть в чужие тарелки. Оказалось, что пища, хоть и выглядит неаппетитно, отвращения у него не вызывает. Больше всего Хьюлитта огорчило зрелище того, как Хоррантор запихивает в себя невероятные горы тушеных овощей – естественно, горы по людским меркам, ведь тралтан был раз в шесть крупнее человека. При этом овощи поглощались отверстием в теле Хоррантора, которое Хьюлитту и в голову не пришло бы считать ртом. Морредет тоже была травоядной и поедала какие-то сырые растения со страшным хрустом. Что ел Бовэб, этого Хьюлитт не понял, только почувствовал странный острый запах, исходящий от тарелки дутанина. Как он вскоре обнаружил, никто из пациентов на его тарелку не пялился.

«Интересно, – подумал Хьюлитт, – они так хорошо воспитаны, или синтетическая отбивная с жареными грибами для них выглядит еще отвратительнее, чем для меня – их деликатесы?»

Покончив с едой, трое пациентов отнесли подносы на тележку. Хьюлитт последовал их примеру. Он не понял, для чего это делается – то ли для того, чтобы убить время, то ли для того, чтобы оказать посильную помощь медсестрам, то ли для того, чтобы побыстрее освободить стол для новой игры. Хьюлитт решил, что так или иначе – мысль неплоха.

Пока торговался Бовэб, вчистую выигравший три предыдущих кона, Хьюлитт заметил:

– Ну, доложу я вам – игроки вы изворотливые, зловредные и хитрющие. Не сказал бы, что те три кона мне легко достались. Так нечестно. Я уже половину зубочисток проиграл.

– А ты считай это обязательной платой за обучение, – усмехнулся Бовэб. – Да и потом, скремман – игра нечестная. Это ты в нее честно играешь, а это совсем ни к чему.

«Шерстистый кентавр, отпускающий шуточки», – подумал Хьюлитт и, вежливо рассмеявшись, сказал:

– На мой взгляд, игра жутко нечестная, потому что зависит не только от умения игрока хитрить, таиться и блефовать, но и от его способности верно читать мимику соперников. Вот уж не знаю, какую мимику скрывает шерсть кельгиан и дутан, а у Хоррантора на голове кожа не тоньше худларианской шкуры. До тех пор, пока я не попал в этот госпиталь, я с инопланетянами общался только по коммуникаторам. Вы для меня настолько чужие, что если бы я и заметил у вас какую-то гримасу, то все равно не понял бы ее значения.

– Между прочим, – возразил Бовэб, – ты, как сюда лег, так сразу стал через библиотечный компьютер изучать классификационную систему граждан Федерации. В этой системе описаны и основные моменты социофизиологического поведения разных видов. А во время последнего кона, Хьюлитт, ты безошибочно угадал, что у меня в сносе. Ты либо скромничаешь, либо не так глуп, как хочешь казаться.

– А раз так, – подхватил Хоррантор, – значит, ты усвоил, что игра в скремман продолжается и во время перерывов между конами. На самом деле ты делаешь успехи.